Проторенная дорожка или непроходимый лес? Наша героиня Мария Ялбачева выбирает трудные пути — и в путешествиях, и в жизни. Бросив успешную карьеру журналиста, она поступила на геофак и все начала с нуля. С тех пор ее жизнь неотделима от приключений. Маша изучает природу в самых разных уголках России: на ледниках Приэльбрусья, на камчатской геотермальной станции, у берегов Белого моря, на Курильских островах.
Этим летом Маша получает диплом и оставляет позади 12 лет в университете и километры пройденных дорог. Мы поговорили о том, как изучение природы меняет взгляд на мир и почему не надо бояться сложных путей.
Почему ты ушла с журфака?
Мне хотелось, чтобы в том, что я делаю, была какая-то ощутимая польза. В школе мне в это верилось — думала, вот сейчас я о чем-то напишу и как помогу миру! В этом плане журналистика меня разочаровала. Плюс мне хотелось заниматься тем, что не так зависело от конъюнктуры.
Как ты поняла, что твой новый интерес — именно география?
Это суперсовпадение. Мы пошли в поход на Хамар-Дабан (горный хребет в Восточной Сибири, расположенный в Иркутской области и Бурятии. — Прим. ред.) и всю дорогу снимали наши шатания на камеру. Потом смонтировали видео и выложили в группу походников «ВКонтакте». Месяца через два мне написал парень с геофака: «О, вы тоже дикие походники, давайте дружить». Мы стали общаться. Он рассказал, что скоро поедет на Курилы проходить учебную практику. И тут я призадумалась: «А где это такие практики?» После этого вопроса все и началось. Он несколько дней рассказывал мне про геофак, а я как раз тогда уходила из одного издания и не понимала, куда идти — то ли в преподавание, то ли во что-то археологическо-историческое. Не видела, какой есть третий путь, а эти два меня не воодушевляли.
Через неделю я поехала с геофаком на полевой выезд в деревню Сатино под Калугой, где после первого курса все проходят практику. Это такое место боевой славы с кучей разных баек.
Студенты-географы рассказывали про вещи, о которых я не имела ни малейшего понятия, но меня заворожило то, насколько они были в это вовлечены.
Они видели мир с каких-то своих позиций, и он их восхищал. Вот например, такая картина: парень долбит лед на реке и восторгается фантастической структурой льда. Мне это все было удивительно.
Через две недели я забрала документы с журфака и ушла с четвертого курса. Я тогда ощутила, как будто на меня с неба упало оно, то самое. Но это было что-то непонятное, потому что географии у нас в школе толком не было. Мои знания заканчивались на том, что мне рассказывал папа-моряк. Пришлось сесть за книжки, чтобы пройти вступительные испытания. А еще вспоминать математику и заново сдавать ЕГЭ.
Каково было оказаться на геофаке?
Первый год очень тяжкий, потому что это совсем другая область знаний и мне пришлось все начинать с нуля. В то время как однокурсники подготовлены, говорят понятными только им терминами. Да еще и младше меня лет на шесть. Плюс я впервые попала в общагу. Наша комната была самой тусовой, и я не то чтобы училась. Потом просто перестала ходить на некоторые пары, потому что не понимала, о чем там говорят. А еще матан и физика. Моя гидрометеорологическая кафедра меня не воодушевляла настолько, чтобы заставлять себя это учить.
Я впала в какой-то ступор и не знала, как быть дальше. Рефреном в голове шла строчка из песни группы «Ундервуд»: «Дороги, которые мы выбираем, не всегда выбирают нас».
В итоге все разрешилось так, что родители сами предложили перепоступить на другое направление. А мне-то и после первого перепоступления было неудобно перед семьей. Безоговорочно поддерживал только папа, а дед, например, слал такие гневные письма, что родители перехватывали их и не показывали. Но тут они сами предложили. И я поступила еще раз. Со второго захода у меня все сложилось: стало понятно, зачем я учусь, что хочу изучать. Я иду долгим и извилистым путем, но в итоге оказалась там, где хотела. Я ужасно довольна.
Научная картина мира не мешает воспринимать его как чудо и просто любоваться красотой?
Наоборот, эти знания только усиливают восторг. Ты идешь с ощущением того, как в природе все удивительно создано. Этим летом мы были на приполярном Урале. Урал — одна из древнейших горных систем планеты, ей больше 350 млн лет. Мои друзья, не географы, реагировали так: «Ну камни, ну снег. Конечно, не так красиво, как на Кавказе, не хватает чего-то островерхого, высокого, и цветов не так много».
Скромность красоты многих не впечатляет. Меня всегда смущают эти разговоры, потому что горы все разные и по-разному красивые.
У меня на Урале случился сильнейший инсайт. Там ты замечаешь, что все горы осыпные, в камнях, а на больших плоских вершинах — огромные расколотые монолиты. Вот она — вечность! Горы успели растрескаться миллион раз, потому что формировались, когда, грубо говоря, еще и динозавров не было.
Или, например, приезжаешь на Байкал и, помимо того, что ты физически ощущаешь древность, величие и мощь, ты еще вспоминаешь, что озеро тектонического происхождения, находится в рифтовой зоне, а это значит, что Байкал — будущий океан. Когда-нибудь трещина — рифт — расширится и озеро соединится с мировым океаном. Ты понимаешь, что не то что твои потомки не застанут это, а неизвестно, будет ли живо человечество к тому времени.
Это все настолько масштабное, что мозг взрывается. Благодаря знаниям появляется еще один ракурс, и от этого окружающее еще больше удивляет и восхищает.
Есть ли открытия, которые сильно изменили твое видение мира?
Конкретных открытий, наверное, не было. Просто однажды ты встречаешь в природе то, о чем читал в учебниках. Например, мы всегда на учебе залипали на лентикулярные облака — они обычно над вулканами, такие чечевицеобразные, как шапка. Мы с однокурсниками столько про них читали, и вот на Камчатке наконец-то их увидели. В тот день стоял дикий ор: все выпрыгивали из палаток с криками «Альтокумулюс лентикулярис!» (Altocumulus lenticularis).
Я знаю, что ты организуешь походы в подобные места и строишь не самые простые маршруты. Расскажи про какую-нибудь экстремальную вылазку.
В 2014 году мы с парнем пошли в Хибины. Несмотря на то, что это не очень высокие горы и на дворе стоял конец июня, там было аномально холодно. Мы допустили несколько стратегических ошибок: взяли печатную неламинированную карту, а зимними вещами и горелкой не озаботились — понадеялись на дрова. Но для костра там было слишком влажно, и в итоге мы всю дорогу продержались на сухпайке.
На второй день я упала со всеми вещами в реку и долго не могла просушить одежду. Ты идешь, а на тебе штаны колом застывают. Да еще не ел и не спал нормально: были белые ночи, поэтому мы не очень контролировали режим. В этом состоянии мы подошли к первому трудному участку — на хребте были такие уклоны, что пришлось лезть вверх, держась руками за кустарники. Я останавливалась каждые несколько метров, чтобы просто не разрыдаться — так было тяжело, холодно и мокро. При этом вокруг красиво, но это отходит на второй план.
Еще по теме
Поднялись на другой хребет, там началась метель, а температура опустилась примерно до минус 10. Снег мел так сильно, что дальше чем на метр вперед ничего не было видно. Карта порвалась, превратившись в мозаику, и до Академического озера мы шли почти наугад. Единственное, что давало мне силы, — это злость и мысль, что когда дойдем, я как следует проорусь.
И вот мы приходим на озеро, а там такая картина — что-то похожее на работу Левитана «Над вечным покоем». Ни души, и очень спокойно. Здесь легко ловишь ощущение вечности.
Самая жесткая часть началась на спуске. На каком-то участке хребта нас стало сносить ветром в обрыв, и чтобы не разбиться, мы специально упали с рюкзаками в снег. В тот день мы шли 18 часов, но все еще толком не понимали, в правильном ли направлении движемся. И вдруг, буквально на три секунды, небо в одном месте прояснилось и осветило гору Бастион — очень хороший ориентир. Раз-два-три — и все погасло, но мы успели заметить и поняли: нам туда.
Когда мы подошли к склону, где должны были спуститься, он оказался разбитым. Склон превратился в гору валунов с толстым слоем льда. Но по-другому было не пройти, и мы — без страховок и обвязок, с большими рюкзаками — стали спускаться.
На середине склона была маленькая площадка, где удалось встать и передохнуть. Там лежала припорошенная снегом конфета-барбариска. Она появилась из ниоткуда и вызвала у нас настоящее ликование. Мы разгрызли эту барбариску пополам, и даже подумалось: «А может, и вернемся домой». В таких ситуациях любая мелочь воспринимается как благой знак.
Почему ты выбираешь такие рисковые предприятия? Почему тебе важно находиться в неординарных природных условиях?
Несколько лет назад я потеряла чувство дома. Горы вернули мне это ощущение. Мне нравится, что все, что тебе нужно, ты несешь с собой, а люди, с которыми идешь, не случайные. И в них в ускоренном темпе проявляется самое плохое и хорошее.
В походе как-то все очень органично и понятно, голова прочищается. Уровень актуальных проблем другой — из разряда что приготовить на ужин. Мне очень нравится фраза моей подруги: «В горах все просто: тебе нужно идти и не быть сволочью». Глобально весь закон в этом: идти и не поднывать, потому что всем нелегко. А еще в горах у всех одинаковый возраст — все равны, потому что находятся в одних обстоятельствах. Разница в возрасте и социальном статусе сглаживается.
Вопрос тебе, как человеку, который исколесил Россию: чем наша страна уникальна с географической точки зрения?
В России есть практически все виды климатических зон — от участков, где люди живут в минус 60—70 градусов, до мест где-нибудь в Калмыкии со страшными плюс 65 летом.
И все виды ландшафтов, кроме, наверное, каких-нибудь экваториальных лесов. У нас есть пустыни — например, Чарские пески в Забайкальском крае, крупнейший в Европе бархан Сарыкум в Дагестане, песчаная пустыня под Ростовом-на-Дону. В России можно увидеть и высоченные горы, и непроходимые болота, и ледники, и разные леса, степи. А еще есть такие уникальные явления, как дальневосточный гигантизм: на Сахалине и Курилах все растения увеличены в размерах, и если у нас лопухи по колено, то там — выше головы.
Раньше многие из моих знакомых ездили куда-нибудь в Европу и не рассматривали Россию как место для путешествий. Они не были даже в крупнейших городах страны, не говоря уже о том, чтобы поехать на Байкал или Алтай. В ковид эти люди стали ездить по России — просто от безнадеги, а в результате открыли для себя не только аналоги заграничных курортов, но и совершенно уникальные места.
Что ты думаешь о так называемых местах силы?
Это социальный конструкт, связанный с мифами, историей, религиозными воззрениями. На Сейдозере, например, кто-то когда-то выложил камни, и люди ходят туда, потому что есть поверье, что там сила. Ну и отлично, пусть ходят, главное, чтобы было хорошо.
Другое дело, что в горах ловишь интересные ощущения. Там чувствуешь, как наполняешься энергетически и как эти потоки идут через все тело. У меня не очень понятные отношения с Богом и этой темой, но в горах все очень однозначно. Обычно чувствуешь огромную благодарность за то, что ты там. А благодарность надо куда-то излить, и ты нет-нет да и скажешь: «Господи, спасибо».
У тебя, как у географа, есть мечта?
Мечтаю поймать спрайты — красные ленты, которые появляются в небе во время грозы, и око урагана. Это очень масштабное и страшное явление.
А если говорить про места, то в первую очередь хочу оказаться на плато Путорана в Красноярском крае. Это почти нехоженая территория, условия там очень тяжелые. Из всех отчетов о походах, которые я читала, это самое жесткое место. За все время со мной согласились туда пойти всего два человека. На плато Путорана снимали фильм «Территория», локации выглядят невероятно.
Хочется попасть в Новую Зеландию, потому что там очень древняя фауна — все эти непонятные птицы без крыльев, ехидны, утконосы. Там очень много эндемиков, растений и животных, которые вообще не похожи на то, что есть у нас. Еще хочу переночевать в Перу в Мачу-Пикчу, ну и в Антарктиду попасть было бы неплохо, потому что это самый край всего.
И последнее — до сих пор мечтаю увидеть зеленый луч в океане. Все детство я прожила с историей про луч, которую мне рассказал папа-моряк. Недавно друзья вернулись из Антарктиды и напомнили про это явление: перед тем, как заходит солнце, в самую последнюю секунду, на небе появляется отсвет зеленоватого цвета.
Беседовала Лиза Жирадкова