В ножевом сообществе якутский нож называют «якут». Наверное, это правильно. Нож — отражение своего хозяина. Искусный многослойный японский нож — как белоснежная эстетствующая гейша, скрытая под шелковым кимоно. Милитари Bohler с германскими корнями — как немец, один раз заточенный на заводе и прошагавший маршем всю жизнь, пунктуальный и прямой. Американец Spyderco расслаблен от технологий, у него и сталь порошковая, и формы фантазийные. Нож для понтовых. Среднеазиатский кухонный пчак с тоненькой резной ручкой с перламутром и мельхиором, как и его хозяин, мягок, хитёр, многоязычен.
А якутский нож? Кричное железо. Кован. Прямая рукоять из берёзового капа. Ножны из хвоста коровы. Аутентичен.
А вы знаете, что мы похожи? Мы веками выплавлялись из руды, за которой и пришли наши предки в столь суровый край. Пятидесятиградусные холода вымораживали всё живое на тысячи километров, а из десяти родившихся детей в живых оставались лишь единицы. Сильные, крепкие, отборные!
Внешне и у нас, и у ножа — незамысловатая простота формы. С одной стороны полотно ножа плоское, с небольшим углублением от ковки — вроде бы всё понятно с первого раза, как и у всех ножей. И мы — открытые, улыбчивые добродушные. С другой стороны полотно ножа образует выпуклую линзу, и тут уже загадка: неизвестно, что от тебя ожидать. Ты можешь гиперболизировать происходящее — сделать из мухи слона, — или уменьшить существующую проблему до снежинки и растопить её в руках. Хребет лезвия закален, режущая кромка остаётся легко затачиваемой, быстрое восстановление. И твердость есть, и гибкость сохранена. Наш нож — это древний якутский мультитул.
Любой нож требует внимания. Он должен быть чистый и ухоженный, чтобы лезвие-репутация не покрылось пятнами ржавчины. Многие разговаривают со своим другом и помощником. У него есть собственное место, свой характер и своё слово. У меня дома есть старый отцовский нож. Узенький, сточившийся от заточки. Остался один стержень, одна суть. Он как седой, весь скрючившийся старик, который имеет своё мнение и вопреки всему говорит то, что думает, и его ничем не переубедить.
Время от времени я его правлю и затачиваю, восстанавливаю былую остроту. Он, конечно, уже не былой красавчик. И я задумался о покупке более удобного ножа, маленького, с коротким лезвием, причем высказался об этом вслух, когда старый нож лежал под моей рукой. Недолго думая, на следующий день при разделывании мяса он своим острым лезвием чуть не отрезал мне палец. Глубоко порезал. Море крови. Правда, не задел ни одного сухожилия и мышцы. Обиделся.