Коренная ительменка о народах Камчатки

В большинстве этнографических материалов приходят к выводу, что это первый народ, который поселился на Камчатке, еще до прихода коряков, чукчей, алеутов, эвенов и айнов. Их больше нет нигде в мире. Откуда пришли — точно неизвестно. Есть гипотезы, что из монгольских территорий, но это было так давно, что они сами забыли об этом. Их культура, быт, язык изменились в связи с долгим пребыванием на полуострове, и в камчатских условиях сформировался новый уклад жизни. «Итэнмэн»‎ в переводе на русский значит «живущий здесь».

По мифологии ительменов, землю создал ворон Кутх со своей женой Илькхум. Есть такая легенда: летели они над водной гладью и решили приземлиться. Кутх устоял на воде, а Илькхум нырнула и родила первого сына. Ворон назвал его Сымскалин и наказал быть камчатской землей.

Кутх с женой стали жить на Камчатке, и у них появились другие дети, а затем и ительмены. То есть, по легенде, мы потомки ворона, что хранят знания о суровой земле. Чтобы помочь нам, Кутх создал духов земли и неба, вулканов, рек, лесов.

Исследователь Степан Крашенинников отмечал, что ительмены — самый лохматый народ Камчатки. Почему? Потому что в древности вся одежда шилась из шкур животных мехом наружу — это еще одна наша особенность. Также у женщин раньше была такая прическа: много-много косичек, в которые вшивался мех зверей или волосы уже ушедших родственников. Получалась большая шевелюра, которая смазывалась нерпичьем жиром.

В древности ительмены любили танцевать особый танец, танец медведей. Мужчина словно перевоплощался в дикого зверя и через движения демонстрировал силу, мощь, а женщина с ним кокетничала. Во время этого танца некоторые случайно выворачивали руку или челюсть, так усердно изображая медведей.

Мы-то сейчас, конечно, уже так не пляшем, больше любим кузелькингу и свободные движения, и все же мой личный рекорд — 16 часов 45 минут танца без остановки.

Первые 10 часов я вообще не помню: после того, как мой партнер стал горлохрипеть, я просто отключилась. Вокруг было множество танцоров и зрителей, но я тогда никого не заметила.

В отличие от коряков, у ительменов не было бубна и главным инструментом всегда служил голос. Горлохрипеть — значит подражать рычанию медведя и дыханию собаки с добавлением разных слов. Это завораживает. И когда мой партнер стал так подкрикивать, всматриваться в мои глаза, то я вошла в какое-то трансовое состояние. Вообще все подобные обрядовые пляски действуют на организм особым образом: перезаряжают и исцеляют.

Ительмены, как и коряки с чукчами, любят изображать животных: медведей, нерп, чаек. Но если у коряков медведь ловит рыбу, то у ительменов он ластится к медведице, потому что нам важно не просто показать животных, а выразить любовь.

Это еще одна наша характерная особенность. Мы вообще стараемся все делать с любовью, наслаждаться жизнью. Когда исследователь Крашенинников приехал на Камчатку и познакомился с ительменами, он увидел, что это очень открытый и легко обучаемый народ. Ительмены выбирают размеренную жизнь: любят, например, долго сидеть и пить чай, вкушать жизнь, быть на природе, собирать ягоду, ловить рыбу, охотиться и жить на земле.

Я просто отмечу, что благодаря своей открытости и гибкости ительмены смогли самосохраниться, выжить при освоении камчатского полуострова. Конечно, многие семьи не хотели перенимать инородную культуру, выражали протест. Но если бы сопротивление было сильнее, мы бы пострадали еще больше. Полностью избежать изменений невозможно. Сильно смешались крови, часть культуры утеряна. Сейчас мы, потомки, возрождаем некоторые традиции и обряды и становимся частью древнего наследия наших предков.

На берегу Авачинской бухты, где сейчас расположен Петропавловск-Камчатский, когда-то был острог ительменов (острог — город, селение. — Прим. ред.) Здесь я чувствую, что я на ительменской земле, что вместо асфальта и этих домов были лес и вода. У этого места есть еще одно неформальное название, мое личное — Бухта Предков.

Еще мне нравится собирать ягоду, шикшу, бруснику в тундре на берегу Тихого океана. Хотелось бы, чтобы тундра выжила. Сейчас шины вездеходовов разрыхляют, разрушают естественную структуру почвы, и в нее попадает шиповник. Это моя большая боль.

Хоть я и выросла в поселке Ковран, но чувствую связь с народом на любой территории полуострова. Нас осталось так мало — около 3 000 — что для меня нет территориального разделения.

Например, изгнание злых духов — нам с детства говорили, что во время его проведения надо гримасничать, кричать. Это воспринималось, скорее, как баловство. А потом Оксана Алексеева, психолог, расшифровала суть обряда с помощью современной науки — это своего рода телесно-двигательная практика, которая высвобождает блоки и зажимы, снимает стресс. Вот что значит изгнать злых духов — очиститься от негативных эмоций и чувств, опустошиться, как сосуд. Когда я это узнала, для меня как для современного представителя этноса обряды стали еще более интересными, понятными и значимыми. Я каждую осень жду изгнания злых духов, чтобы снять напряжение, накопившееся за год.

Конечно, мы живем в современных домах и носим современную одежду, но кое-что не изменилось. Например, рыболовство остается главным промыслом. Я выросла на рыбе и мясе нерпы. После переезда в Петропавловск-Камчатский меня приучили есть курицу и свинину, но через несколько лет я снова вернулась к рыбе и мясу нерпы.

Еще живо собирательство. Я привыкла уходить в тундру за ягодами — жимолостью, шикшей, брусникой, голубикой. И мне уже тяжело без этого. В Петропавловске-Камчатском можно пособирать клубнику или малину, но это не то.

Кроме заготовки рыбы, ягод и дикоросов, жива еще такая традиция: мы по-прежнему плетем корзинки из морской травы, которая у нас называется тувейка. Собираем ее на берегу Тихого океана, Охотского моря, высушиваем, а зимой плетем и шьем корзинки — для дома, для друзей. Еще делаем бусы из позвоночника рыбы. Вот мы съели рыбу — кету, чавычу, горбушу — а позвоночник остался. Обрабатываем его и делаем бусины.

Или еще пример. Сегодня я приехала с Сахалина, иду по нашим улицам и слышу, как ворон каркает — совсем не так, как на Сахалине. Слышу ворона и начинаю каркать вместе с ним. Или когда чайки летят, ительмены часто, не стесняясь прохожих, начинают подражать этим звукам. Мы же дети тундры: с детства так делали, и никто нам не запрещал. Вроде я и руководитель, и председатель, но мне это не мешает заниматься звукоподражанием и жить в контакте с природой и по традициям коренных народов.

Там я ощущаю, что я не в ловушке этого мира, что могу взять и уехать на несколько дней, жить без цивильных условий. У меня есть костер, котелок, топор, и этого достаточно. Рано проснуться, встретить солнце, погулять под шум Тихого океана… Это тоже необходимость для меня — зов.

Каждый раз, когда любуюсь величественными вулканами, вспоминаю, что там живут их хозяева — Гамулы. Они такие грозные, мощные, что на каждом пальце могут унести по киту. И наши мужчины перевоплощаются в Гамулов и устраивают обрядовый пляс, чтобы наполниться силой вулканов и земли, для удачной охоты, рыбалки и в современном мире — для успешной реализации проектов. Хоть декорации и изменились, человеку все равно нужна энергия для подвигов, чтобы любить и заботиться о семье и земле, на которой мы живем.

Люблю смотреть на небо, ведь там живет хозяин неба Бюлюкай. Когда он надевает новую одежду из шкуры росомахи, где подзор украшен пестрой нерпой, над Камчаткой появляется радуга.

Она очень живая — будто говорит с тобой и дает очень много ответов. Вот эти речки быстротечные, где-то глубокие, где-то мелкие. Наблюдая, как в них нерестится рыба, можешь у нее кое-чему научиться — например, как выпутываться из жизненных обстоятельств. А наши вулканы какие мощные! Мне они дают много сил уже от одного созерцания — наверх я не поднимаюсь, мы не заходим на территорию Гамулов. А если все же идем на подъем, то обязательно договариваемся и делаем подношение.

И конечно, наша тундра бескрайняя… Редко человек с материковой части приезжает на Камчатку и едет в тундру, а хотелось бы, чтобы люди добирались и туда. Люблю тундру дома, в Ковране, в Тымлате и в Ачайваяме, Тиличиках и Апуке и везде-везде, люблю чувствовать запах ольхи, ягоды, мха, шикши, кедрача. Упасть в нее лицом и дышать полной грудью, наполняться энергией и потом щедро делиться ею с миром через добрые дела.

Некоторые мои друзья приезжают на Камчатку, чтобы подзарядиться. Когда их засасывает трясина, они все бросают, покупают билет и едут сюда на пару дней. Домой возвращаются с новыми силами. Камчатка запускает трансформации: после поездки сюда у многих людей меняется жизнь. Я часто бываю в других регионах России и за границей, мне там нравится. Даже переехала бы куда-нибудь для смены обстановки, для изучения традиций и культуры других этносов, но только на время — постоянно жить хочу только на Камчатке. Каждый раз, возвращаясь сюда, ощущаю: я дома.