Пустующие здания, колоритные руины и даже целые поселения, чья история канула в Лету, притягивают многих туристов. Любители заброшенных объектов, увидев усадьбу или старинную недействующую церковь, наверняка остановятся, чтобы рассмотреть их внимательнее. Создатели проекта URALRUIN пошли дальше — устроили неподалеку от Екатеринбурга полноценный туристический маршрут, объединивший почти три десятка таких достопримечательностей. Они уверены: ухоженные руины — это акселератор туристического спроса. Gate 7 поговорил с автором проекта, архитектором Артуром Ларионовым о том, как заброшенные здания становятся точками притяжения, и об историях, которые они могут рассказать.
С чего начинался проект URALRUIN?
Всё началось с того, что я купил машину и мы с друзьями начали ездить по области в поисках интересных достопримечательностей, необычных, вроде старых фабрик. Это были короткие поездки выходного дня, ведь все работали. Еще тогда я обратил внимание, что чаще мы следуем в одном направлении — между Екатеринбургом и Каменском-Уральским. Оказалось, что там больше всего заброшенных объектов, стоящих внимания. Доехать до всех точек интереса можно даже на легковой машине, а не внедорожнике, ходят электрички. Потом случился ковид, интересно проводить время в городе стало невозможно, и тогда мы с ребятами решили, что будем исследовать территории вблизи Екатеринбурга максимально предметно и детально. Так и собралась наша первая экспедиция, в которой мы искали информацию, почему здесь осталось столько архитектурного наследия. Пока мы ездили и исследовали заброшенные объекты, в голову приходили самые разные идеи. Так и была придумана концепция ландшафтно-руинированного парка. Официально это называется «Проект территориального развития поймы реки Исеть между городами Екатеринбург и Каменск-Уральский».
У местных руин есть какие-то исторические особенности, отразившиеся на облике объектов? О каких эпохах они могут рассказать?
Мы долго изучали, как здесь всё формировалось со времен начала освоения Урала, то есть приблизительно с середины XVII века. Уральские промышленные города раньше называли горными заводами. Есть река, плотина, за плотиной завод. Само слово «завод» значит «заводь», «за водой». Она текла по искусственным каналам, вращала водяные колеса, запускала тогда еще примитивные станки. Что-то привезти сюда было тогда невозможно, не было дорог. Люди строили с нуля в абсолютно диких условиях. И потому производства создавались самые разные, не только металлургические. Текстильные фабрики, потому что нужно было одеваться. Мукомольные — чтобы печь хлеб. Кожевенные, пимокатные (войлочные. — Прим. ред.), мебельные. И всё это в чистом поле, в относительной изоляции от центральной части России. В школах изучают историю государства в целом, но, если рассмотреть историю Свердловской области отдельно, можно сделать столько интересных открытий! Обо всем этом мы рассказываем в наших экспедициях.
Оказалось, что туристов, которые интересуются заброшенными зданиями, довольно много, а инфраструктуры для них нет. Активисты URALRUIN общались с местными жителями, с представителями администраций, предлагать креативные проекты с привлечением художников, дизайнеров. Так на руинах начали проводить субботники, вывозить мусор, озеленять пространство. Появились арт-объекты, стали устраивать фестивали с концертами, ярмарками, фуд-кортами и выступлениями.
Планов много: привлекать музыкантов из екатеринбургской филармонии для проведения творческих вечеров в местах с неповторимой атмосферой, делать спортивные мероприятия — сплавы и велопробеги, организовать маркетплейс совместно с местными мастерами и фермерами. Возможно, в будущем удастся открыть кемпинг, пункты проката спортивного инвентаря и информационно-туристический центр — задумок много.
Насколько ваша инициатива нашла отклик у местных жителей, у администрации? Готовы ли люди включаться в проект?
Наш опыт показывает, что готовы, но есть несколько факторов, которые должны сойтись. Во-первых, нужен населенный пункт — деревня, село. В них гораздо лучше, чем в городах, сохранился исторический контекст. Он важен, когда, например, мы рассказываем о храме, рассчитанном на 1 500 человек, а сейчас в селе осталось меньше 500. Турист смотрит на это и поражается контрасту. Но первым делом мы разговариваем с местными жителями — устраиваем собрание. Приглашаем туда главу поселения. Объясняем: у вас сохранилось потрясающее здание, давайте попробуем привозить сюда туристов. Людям обычно интересно, и мы получаем ощутимую поддержку. Например, в этом году мы проводили архитектурную резиденцию, строили арт-объекты и местные помогали очень активно: бабушки пекли пироги, кто-то приносил добровольцам обед, кто-то приглашал в баню, помогал пилить доски, вывозить мусор. Отклик есть, когда жители видят, что их территорией занимаются. На нашем фестивале этого года 55 волонтеров были из местных, и многие уже в солидном возрасте. А внуки им помогали.
Как выглядит создание инфраструктуры для туристического маршрута? Понятно же, что речь не идет о реставрации зданий.
Есть такое понятие, как тактический урбанизм. Это когда у тебя нет денег, но ты пытаешься что-то сделать минимальными средствами. Этим путем мы и идем. Смотрим индивидуально, к каждому зданию нужен особый подход. Прежде всего мы должны оценить, насколько место безопасно. А поскольку наш проект базируется на архитектурном бюро, у нас достаточно компетенций, чтобы понять, аварийные эти места или нет. Иногда достопримечательность лучше смотреть снаружи, тогда мы создаем зеленый барьер — расчищаем всё вокруг от мусора, убираем деревья, которые разрушают здание. Вокруг высаживаем живую изгородь, например из шиповника. Окна и проемы на первых этажах закрываем арматурными сетками, чтобы не было соблазна туда пролезть. Но не заколачиваем, потому что важно видеть здание насквозь. Если объект очень аварийный, мы работаем с ним на расстоянии, ставим в отдалении табличку с описанием, что здесь было.
Какие-то строения превращаем в арт-объекты. Например, у нас была одна руина, относительно молодая, в советское время построенная, — проточная гидроэлектростанция, совсем маленькая, бетонный квадратный домик. Когда мы только начали заниматься этим объектом, там была настоящая помойка, вечные пьянки, разбитые бутылки из-под водки и пива. Мы вывезли мусор, пригласили художников и сделали из руины желтую будку, которую назвали «Маяк». Место из маргинального превратилось в хорошую точку притяжения, куда уже протоптана народная тропа — даже траву больше косить не надо. Многие здания принадлежат муниципалитетам. Само собой, мы начинаем что-то делать только с их согласия. С заброшенными храмами сложнее, за ними так или иначе присматривают, но у нас есть договоренности и доступ внутрь, нам открывают двери. У религиозных объектов своя специфика, но один раз мы уже задействовали пустующую церковь на фестивале — там пел хор.
Сейчас основной состав URALRUIN — девять человек. Это архитекторы, дизайнеры, фотограф, SMM-специалист. У команды нет задачи добиться реставрации объектов — зачастую это лишено всякого смысла, особенно если речь о заброшенных производствах. Другое дело — привлечь внимание туристов и предложить качественно новый формат отдыха. Возможно, в перспективе это мотивирует кого-то вернуться в деревню, найти там дело по душе, которое приносило бы доход. Или хотя бы просто с интересом углубиться в историю края.
Расскажите, как организованы экскурсии и почему они называются экспедициями? Как попасть, есть ли ограничения?
Ни одна из наших поездок не повторяет предыдущую. Мы часто импровизируем. Экспедиции у нас всегда в одном и том же направлении, но есть шесть вариантов маршрута, а в следующем году будет еще больше. Все поездки описаны на нашем сайте и в телеграм-канале. Там же можно и записаться. Кроме того, наши мероприятия обычно растаскивают местные паблики и новостные каналы — именно в соцсетях самая активная аудитория.
Экспедиция длится около 10 часов. Как правило, в группе 30 человек и мы набираем целый автобус. Лекция начинается сразу же, как он трогается. Пробовали брать и больше участников, но это уже тяжело. Экскурсии я веду сам, всё рассказываю и показываю. По дороге у нас организовано несколько точек питания, на маршруте это местные кафе, мы выбираем их сами, предварительно ездим и тестируем. Например, есть потрясающая пельменная, пирожки они делают невероятные, вот туда мы возим людей. Стараемся поддерживать местный бизнес, поэтому выбираем не сетевые кафе. Заканчиваются поездки пикником. Мы приезжаем на порог Ревун, очень красивое место, безумно колоритное. Там как раз одна из аварийных фабрик, к которой небезопасно приближаться, мы показываем ее через реку. На берегу мы и устраиваем пикник, а пироги для него всегда заказываем в местной кулинарии.
Можно ли, пользуясь вашими наработками, что-то осмотреть своим ходом, вне экспедиций?
Да, на нашем сайте есть карта объектов, на ней можно посмотреть, где что располагается, и спокойно доехать. Также все наши достопримечательности есть в навигаторе «2ГИС». Нужно английскими буквами вбить URALRUIN, вы найдете описания объектов и координаты. Ближе к зиме загрузим туда еще и арт-объекты, которые мы создали в этом году. На «Яндекс.Картах» всё это тоже есть. Всего объектов пока 27.
Зимой до этих достопримечательностей можно добраться?
К счастью, дороги чистят, поэтому доехать можно без проблем. Опыт прошлой зимы показал, что в деревнях их почему-то чистят даже лучше, чем в городе. Добраться можно на любой машине, но идти к некоторым заброшкам придется будет только по сугробам. Зимой мы редко проводим экспедиции: все-таки холодно, а в руинах ужасные сквозняки, погода капризная. Выезжаем лишь иногда, поэтому специально тропинки не чистим.
Что бы вы посоветовали посмотреть человеку, который в Екатеринбурге проездом, но хочет посетить что-то из заброшенных объектов?
Стоит иметь в виду, что даже до ближайших руин ехать минимум час. Я бы очень рекомендовал посмотреть село Камышево, там очень красивая церковь, и она даже частично функционирует — один из приделов оборудован, внутри проходят службы, основная же часть здания заброшена. Кроме церкви, в Камышево можно увидеть классную фабрику — сапоговаляльную. Мы называем ее пимокатной. Смотреть ее лучше снаружи, потому что не всё здание безопасно, но забором при этом не обнесено. Оттуда можно доехать еще до поселка Маминское, он удобно расположен, многие наши арт-объекты находятся там. И в Маминском тоже есть потрясающая огромная церковь, ее архитектор — Константин Тон, он строил оригинальный храм Христа Спасителя в Москве, взорванный в советское время. Московская архитектура возвышается над всей деревней, впечатляющее зрелище!
Что дает людям изучение заброшенных объектов? В чем основной интерес для туристов?
Знаете, есть такое выражение, что история ничему не учит, но очень жестко наказывает за незнание своих уроков. Ты смотришь на руины и в буквальном смысле взаимодействуешь с историей. Видишь все шрамы времени, которые остались на этих зданиях. Они как безмолвные свидетели огромного количества событий, которые случились с нашим государством, с нами как с народом, с жителями Урала в частности. Когда осознаешь это, то и происходящее сейчас начинаешь воспринимать как-то иначе. Думаешь о том, по какому вектору направить свою дальнейшую жизнь. Потому что у тебя есть громадная молчаливая энциклопедия, и она не укоряет, а просто рассказывает, как было раньше, где ты находишься сейчас и куда, наверное, стоит стремиться дальше.
Эстетика руин всегда заставляет задумываться о вечном. Руина — это все-таки «умершее» здание. Мы никогда не говорим, что их нужно чинить и восстанавливать, потому что в большинстве случаев это действительно не имеет никакого смысла. Но в своем архитектурном бюро мы придумали, как можно превратить эти здания в элемент ландшафтной архитектуры. Нахождение внутри руин — это довольно уникальный опыт. Мы привыкли находиться в зданиях, где есть пол и потолок, где горит свет, греют батареи. А тут ты словно в какую-то рукотворную пещеру попадаешь. Тени, запахи, звуки, то, что там в огромном количестве живут птицы, — всё это влияет на людей. Зачастую я даю какой-то блок информации, а потом все стоят молча и думают 5—10 минут о своем.
Фото: Елизавета Елизарова
Беседовала: Мария Гребенникова