Это интервью — большая история любви к Земле. Наш герой посвятил себя планете во всех отношениях: как ученый он исследует поверхность земного шара, постигая происхождение горных пород и минералов, а в свободное время водит научно-популярные экспедиции по всему миру в составе команды Russian Travel Geek.
Мы поговорили с Кириллом о том, как наука и путешествия помогают лучше узнать свою планету.
Кирилл, привет! Объясни, что такое экспериментальная геохимия и как она может стать большим приключением?
Вот представь: у меня на столе лежит маленькая пластиковая баночка, а внутри нее — кристалл. Такого не найти на поверхности Земли, в лучшем случае можно обнаружить в метеоритах. Мы получили его в лаборатории с помощью машины, размером с двухэтажный дом. Изучив такие кристаллы, можно узнать, как образовались космические тела и как они прилетели к нам, как формировались планеты четыре с половиной миллиарда лет назад, с чего все начиналось. И этот процесс узнавания — настоящее приключение.
Твоя основная задача — ставить эксперименты?
Да, мы проводим их нон-стоп. Например, сегодня утром я искал фосфор, чтобы синтезировать одно интересное химическое соединение, про которое недавно писали в журнале Nature. Его якобы нашли в облаках Венеры, а на Земле его производят живые организмы. Поэтому возникла научно-фантастическая спекуляция, что в облаках Венеры может быть какая-то жизнь. Фосфор я нашел и завтра буду ставить эксперимент: хочу показать, как это вещество может образоваться геологическим путем.
Тебе как гиду RTG удается понятно рассказывать неподготовленному слушателю о сложных вещах?
Самое прекрасное в научно-популярных экспедициях — возможность читать лекцию и демонстрировать при этом реальные материалы. Если ты можешь все эти уникальные объекты пощупать руками, то знания о них усваиваются лучше, чем если бы тебе показали несколько картинок на проекторе. Именно поэтому студентов-геологов постоянно возят на практики. Многие естественнонаучные дисциплины, особенно геологию, невозможно постичь исключительно в классной комнате.
А с RTG мы посещаем невероятные уголки планеты, поэтому эмоциональное вовлечение у слушателя очень высокое. К примеру, у нас есть африканская экспедиция по интересным местам, связанным с возникновением человечества как биологического вида. Об этих местах пишут в школьных учебниках, а ты можешь просто там посидеть и найти настоящее орудие труда, созданное древним человеком!
Поделишься впечатлениями вашей недавней экспедиции в Танзанию?
Это была третья экспедиция RTG из серии «Колыбель человечества». Подобралась сильная компания естествоиспытателей: ботаник из МГУ Серегин, антрополог Дробышевский и геолог я. Мы смотрели на окружающую саванну и с позиции естественной науки объясняли другим участникам экспедиции, как устроен весь живой и неживой мир вокруг.
Я разрабатывал проект поездки, занимался в том числе и организационными вопросами. В этот раз маршрут был сложным не физически, а, скорее, логистически. Но несмотря на все сложности, нам удалось увидеть большую пятерку — льва, леопарда, буйвола, носорога и слона, конечно же. Слонов было невероятное количество — сотни. Они купались, обнимали хоботами своих детей, терлись о баобабы.
Как-то ночью я проснулся от мобильного уведомления. Забавно, что даже в самом центре саванны стоят вышки и неплохо ловит интернет. Писала девушка из нашей группы, которая была несколько напугана: вся саванна орала, вокруг нас было много странных звуков. И вдруг «бум» — на мою палатку, освещенную фонарем, падает какая-то обезьяна и убегает. Мне стоило некоторых трудов успокоить ребят и объяснить, что нас не сожрут львы и леопарды, это всего лишь пробегающее стадо приматов. А следующей ночью через наш лагерь проходил гиппопотам, но это событие я благополучно проспал.
Почему становятся геологами? Что в этом вдохновляющего? Кажется, что изучать зверей или растения интереснее, чем камни.
Люди чем-то увлекаются, если чувствуют эмоциональную связь с объектом интереса. У геологов такая связь есть, потому что они видят не просто горную породу, а интересную историю, целую летопись. Именно в том, чтобы добывать крупицы информации, записанной в камнях, и из них потом создавать связное повествование, и заключается задача геолога.
А вообще, можно сказать, что интерес к камням и минералам связан с нашей врожденной любовью к собирательству и коллекционированию. Недавно вышла статья о находке возрастом больше 100 тысяч лет. В африканской пещере нашли маленькие красивые кристаллики — минералогическую коллекцию, которую собрал древний человек.
Ты ведь тоже коллекционируешь минералы и окаменелости. Расскажи, как ты поступаешь с находками?
Я следую заветам Индианы Джонса: если нахожу какие-то вещи, которые имеют научную ценность, сразу же передаю их в музеи или лично коллегам. Например, как-то на одном из московских карьеров нашел кости морских рептилий юрского периода. Все находки я отдал знакомому, который их изучает. А потом мы с ним съездили в этот карьер вместе и нашли фрагмент позвоночника ихтиозавра.
Ого! Звучит невероятно.
Сейчас это не то чтобы совсем экстраординарная находка. Насколько я знаю, окаменелости, которые мы нашли, хранятся в коллекции Палеонтологического института РАН.
Образцы, не имеющие очевидной научной ценности, я забираю домой, кладу на полочку, а когда кто-то приходит в гости, провожу экскурсию, почти как в музее. Однажды во время поездки в Марокко я обнаружил камень с цепочкой из окаменелостей трилобитов — это замечательные маленькие вымершие морские животные, немного похожие на инопланетных существ из фильма «Чужой». Они валялись на сувенирном развале и для обычного туриста были просто странной диковиной. Но я немного слежу за современной палеонтологией и сразу понял, что это такое. Это был образец, похожий на недавно описанные исследователями в статье про зарождение коллективного поведения у животных. Вот так маленький камешек, найденный в сувенирной лавке, превращается в первые свидетельства того, что животные начали сбиваться в стайки. Теперь он лежит в моей домашней коллекции и я показываю его друзьям, рассказывая эту историю.
Иногда я обмениваюсь находками с коллегами. Недавно связался с коллекционером из Венгрии и отправил ему по почте немного окаменелостей, которые нашел неподалеку от дома. В обмен получил красивые кристаллы. Вот так ученые проводят свободное от работы время.
Для тебя горные породы, камни — это всё живое?
Абсолютно неживое. Для меня это крайне интересные объекты, своеобразные флешки, на которых записана информация.
А правильно ли вообще делить природу на живую и неживую?
Это нужно для того, чтобы ученым не сойти с ума и как-то разделить сферу обязанностей. Другое дело, что для ученых, работающих с вопросами зарождения жизни, теоретической внеземной жизни и геохимии углерода, границу между живым и неживым порой проводить сложно. NASA определяет жизнь как самоподдерживающуюся химическую систему, которая способна к эволюции в классическом дарвиновском понимании. Есть такое определение, а дальше уже сами думайте, ведите философские дебаты о том, насколько это верно, входят ли туда вирусы и тому подобное. Мне кажется, что разделять живую и неживую природу полезно с философской точки зрения. Но как это делать — очень часто персональное решение каждого отдельного ученого.
Так как я занимаюсь экспериментальной химией природных систем, мне достаточно сложно разграничивать органическое и неорганическое. Потому что это старые и искусственные термины, которые, по моему мнению, не очень хорошо отражают реальность. Вот взять сахар, к примеру. Большинство людей подумает, что это органическое вещество, но сахара совершенно прекрасно получаются и в неорганических реакциях.
Ты соприкасаешься с очень древними вещами. Горные породы формируются миллионы лет — сроки, не сопоставимые с длиной человеческой жизни. Это как-то влияет на твое восприятие?
Думаю, у людей, которые изучают геологические и другие длительные процессы, меняется восприятие времени. С одной стороны, 10 тысяч лет — это время существования осмысленной человеческой цивилизации, но с точки зрения геологии это мгновение. Многие социальные явления не кажутся такими удивительными и неоправданными, если иметь в виду, что нашей цивилизации очень мало лет.
Можешь ли ты оторваться от научной картины мира и воспринимать природные явления восторженно, как ребенок? Остается ли место переживанию чуда?
Красивые математические модели, формулы, закаты или кристаллы — смотреть на все это доставляет неописуемое удовольствие. Знание, что это такое, совершенно не мешает постигать красоту. Условно говоря, есть часть нас, которая говорит: «Ух ты, как красиво», а есть другая: «Ух ты, какая там кристаллическая структура, сейчас мы всё проанализируем». Эти части вполне гармонично сосуществуют.
Планета продолжает тебя удивлять?
У нас постоянно случаются волнующие истории. Например, мое последнее счастье — это то, что до Марса долетел-таки ровер «Персеверанс». На этом марсоходе стоит несколько важных и сложных приборов — я работаю с похожими, только на Земле. Жду не дождусь, когда они начнут проводить химические анализы. Конечно же, я не верю, что «Персеверанс» обнаружит жизнь на Марсе. Однако, скорее всего, он таки найдет органические вещества, возникшие без участия живых организмов, — и такое тоже бывает. У нас на Земле есть геологические находки слоев с органическими молекулами из космоса.
Радостное для меня событие произошло несколько лет назад, когда к нам из другой Звездной системы прилетел астероид под названием Оумуамуа. Кто бы мог подумать, что такая штука может до нас долететь! Просто восхитительно — камень из далекого космоса.
Это первый подтвержденный межзвездный астероид, у которого орбита уходит далеко за пределы Солнечной системы. Выглядит он необычно, по форме напоминает сигару. Ученые долго пытались понять, что это вообще такое. Была даже версия про инопланетный корабль.
Допускаешь ли ты, что наука может быть слепа и какие-то вещи непостижимы?
Наше понимание мира пока достаточно приблизительное. Так, например, известная стандартная модель в физике — это лишь приближенное описание того, что есть на самом деле. Через некоторое время после работы на каком-нибудь очень большом коллайдере обнаружат новые частицы и в научную литературу внесут уточнения. А потом это проникнет и в школьные учебники. Наше современное представление о фундаментальном устройстве Вселенной непременно будет уточняться.
Я могу привести еще много примеров из своей области, где мы описываем явления с долей приближения. К примеру, мы точно пока еще не знаем химического состава ядра Земли. Но я считаю, что мир фундаментально постижим и в какой-то момент человечество будет обладать всеми знаниями. Если к этому времени оно еще не самоуничтожится.
Люди склонны объяснять неизвестные вещи какими-то высшими силами. К тебе это, видимо, не относится?
В мою картину мира просто не встраивается ничего необъяснимого. Понятно, что существуют явления, которые нельзя однозначно интерпретировать, но я точно знаю, что у них есть рациональное объяснение. Наверное, потому что много работаю с природными явлениями и постоянно сталкиваюсь с удивительными вещами. Есть теория вероятности, и даже самое странное событие — что называется, случай на миллион — когда-нибудь да произойдет.
В «Секретных материалах» была отличная фраза — I want to believe. Она очень точно описывает мое отношение к «сверхъестественному». Я обожаю фэнтези, всякую криптозоологию, рассказы про привидений и другие замечательные сказки. Честно, мне бы очень хотелось, чтобы что-нибудь существовало на самом деле. Но нет никаких свидетельств в пользу их реальности. Понимаешь, «я хочу верить» и «я верю» — очень разные вещи.
Но все-таки предлагаю пофантазировать. Если бы была возможность оказаться в прошлом и попасть в любую геологическую эру и период, что бы ты выбрал и почему?
Я бы хотел попасть куда-нибудь в Архей — это два с половиной — четыре миллиарда лет назад. Тогда возникла жизнь: произошел переход от молекул, плавающих в какой-нибудь одинокой лужице, к живым клеткам.
Эпоха весьма интересных вещей с геологической точки зрения. Правда, я немного схитрил: выбрал не геологический период или эру, а эон — более длинный временной отрезок. (Улыбается.) Для сравнения: когда мы говорим о сколько-нибудь сложной жизни — о многоклеточных существах — мы берем последние 650 миллионов лет. А Архей длился полтора миллиарда лет.
Я попыталась вообразить процессы, которые происходили в Архее, — это картина даст фору любой сцене из фантастического фильма.
Отчасти поэтому в нашем понимании мира нет необходимости в чем-то сверхъестественном. Уже произошло столько исключительных событий! У нас зародилась жизнь: какая-то грустная молекулка, возникшая в результате разряда молнии, стала чем-то более сложным! Целые планеты собирались из кусочков, на них появлялись океаны, вулканы, острова, возникали континенты. То, что кажется потрясающим совпадением, для природы абсолютная обыденность.
Беседовала Лиза Жирадкова