Есть люди, которые не могут относиться к вещам отстраненно и посвящают им всю свою суть. Наша героиня — как раз из таких. Валерия Микульская — этнограф, много лет она исследует культуру кочевых народов и сама живет как настоящий кочевник, только современный. Вместе с единомышленниками она основала проект «Книга предков» — сообщество людей, которые создают этнографические путешествия в заповедные уголки России. Через проводников — хранителей мест — они знакомят всех желающих с таинствами древних традиций.
Валерия рассказала нам, что такое умный этнотуризм, чему можно поучиться у кочевников и как разгадать послания предков.
Друзья называют тебя кочевницей. Это ведь связано не только с твоим научным интересом к кочевым народам?
Я взяла за правило некоторые принципы номадизма (кочевнического образа жизни — Прим. ред.) В качестве эксперимента за полтора года я посетила 22 страны и 15 раз сменила место жительства. Когда чувствую, что привязываюсь к вещам или местам, то сразу отметаю их. Такой подход дал мне легкость и внутреннюю свободу — одно пришло, другое ушло. И позволил переключать внимание на что-то более стоящее.
Меня всегда интересовало движение как феномен у кочевников, поэтому в моей жизни уже укоренились некоторые правила: никогда не работать дома и в том же районе, где живу. Если работа за компьютером — хотя бы сменить место. И вообще пускать движение во всё, что можно, — например, искать новые дороги из магазина домой. Обожаю эту игру: мозг находит фантастические решения.
Чем тебя вдохновляют кочевники?
Эти люди не боятся жизни. Я не знаю ни одного чукчу, тувинца или алтайца, который бы испугался каких-либо трудностей. Это связано с определенными процессами, которые исчезли из жизни оседлых людей. Когда человек постоянно передвигается, он по-другому смотрит на жизнь. Он может взять с собой очень ограниченное количество вещей — в первую очередь то, что нужно для установки жилья и для сохранения в нем тепла, предметы для священного места, которое есть почти в каждом кочевом жилище, и немножко утвари, что передается от предка к потомку.
У кочевников в принципе такое мышление — брать ровно столько, сколько необходимо. На Чукотке, например, есть погреба, куда охотники, рыболовы и китобои приносят свою добычу. Любой местный совершенно спокойно может прийти туда и взять себе какую-то часть, и никто не переживает, что они возьмут слишком много.
В общем, когда постоянно кочуешь, мозг немного по-другому воспринимает реальность: нет трудностей — есть обстоятельства. В этом смысле меня очень подпитывает общение с кочевниками, когда-то оно даже спасло меня от депрессии. У кочевых народов нет этой городской хандры, так хорошо знакомой нам. В том числе потому что в их культуре сохранились действенные ритуалы, которые передаются с незапамятных времен.
Неужели есть какой-то обряд для избавления от хандры?
Нет, я, скорее, о другом. У всех народов есть некое представление о сезонности. Каждый сезон сопровождается определенным состоянием. Существует множество обрядов, посвященных разным стадиям, которые проживаются в каждое время года. Зима, к примеру, называется мертвым сезоном. Понятное дело, что зимой или осенью любой может взгрустнуть, но носители традиции хорошо отдают себе в этом отчет. Летом хандра для них просто невозможна, причиной может стать только серьезная болезнь. Психика человека нуждается в такой сезонности и понимании, в каком процессе он сейчас находится.
Мой любимый обряд — якутский праздник солнца Ысыах, который отмечается летом, во время пробуждения природы. Важная часть этого праздника — коллективные танцы. Танцуя, участники делают подношение солнцу и как бы заряжаются его энергией. Солнце в холодной Якутии очень почитают.
У коряков есть чудесный праздник благодарения природы Хололо, тоже летний. На нем принято плясать до изнеможения — танец может длиться весь день! Начинают все вместе, кто устал — садится, в конце остаются самые сильные. Но суть не в этом, а в том, что через танец человек очень эффективно снимает стресс.
Я знаю, что твой этнографический путь начался с социальной работы. Расскажи, как ты пришла к созданию проекта «Книга предков»?
Изначально я занималась популяризацией темы коренных малочисленных народов России. Я ездила на ежегодные встречи Ассоциации коренных малочисленных народов Севера с представителями государства, где поднимались темы, связанные с жизнью северных оленеводов, с сохранением традиций. Когда мне стало ясно, что многие ничего не знают об этносах, которые населяют нашу страну, я начала активно рассказывать о них. Совместно с «Ленфильмом» мы проводили кинопоказы о кочевых народах, продвигали региональный кинематограф, привозили экспертов, которые обсуждали со зрителями множество тем: загрязнение Байкала и других регионов, влияние туризма на традиционную культуру, мировоззрение кочевников. Для меня большой честью было поднять эти вопросы и на Арктическом форуме, а также открыть там арктический кинотеатр.
Эта работа дала свои плоды: многие стали интересоваться традицией и ездить по регионам, менять свой образ жизни и мышление. Тогда я создала проект «Книга предков». К нему присоединились самые разные эксперты — известные режиссеры, артисты, ученые и носители культуры, которые хранят традиции народа и семьи как самую большую драгоценность.
Вы с «Книгой предков» называете свою деятельность умным этнотуризмом. Чем он отличается от обычного?
Сразу приведу пример. На Алтае есть очень почитаемое святое место — гора Белуха. Местные туда ходят только с определенным намерением — совершить обряд. И появление на Белухе туристов для алтайцев оскорбительно. Наша задача — доступным языком рассказать про эти детали, подготовить туриста для того, чтобы он поехал в регион и посмотрел на культуру с уважением к национальным особенностям. Мы придерживаемся принципа невмешательства в уклад жизни местных.
Еще я люблю говорить, что мы занимаемся практической этнографией. То есть для нас важно, чтобы человек, вернувшись из путешествия, смог как-то адаптировать увиденное к своей жизни, чтобы он сам поменялся. Допустим, начал смотреть на свои состояния с точки зрения той же сезонности, о которой я говорила выше. Или просто бережнее относиться к себе и окружающему миру.
Как вы выбираете места для этнотуров?
Мы обычно долго готовим почву — создаем информационное поле. Вместе с антропологами, этнографами и другими специалистами рассказываем в соцсетях про тот или иной регион, проводим разные мастер-классы и лекции. Если аудитория активно интересуется темой и наши рассказчики согласны принять участие в туре, начинаем готовить выезд. Так у нас было, например, с Чукоткой и Калмыкией — мы готовили туры несколько лет.
Калмыкия — это потрясающее место, буддийское, насыщенное мифологией. Мы много рассказывали о местных традициях и увидели отклик у читателей. В этом году решили делать тур вместе с калмыцким землячеством, с которым давно дружим, и носителем культуры — девушкой по имени Сагана. 10 лет назад она практически ушла в монастырь, но в конце концов решила не принимать сан монахини, вернулась в Россию и стала заниматься ювелирным делом. Она создает буддийские украшения. Сагана — настоящий хранитель калмыцкой традиции.
Еще по теме
Наш круг хранителей очень широкий — начиная от заслуженных артистов, заканчивая оленеводами. В Тыве, например, у нас есть чудесный друг — Радик Тюлюш, один из солистов группы «Хуун-Хуур-Ту», заслуженный артист Тывы, которого знают во всем мире. Мы с ним регулярно проводим выезды в заповедные места республики. В атмосфере этих природных мест он учит горловому пению. В той же Тыве у нас есть еще один удивительный человек — Булат, настоящий кочевник, философ, который занимается оленями и кузнечным делом. Это ремесло ему передали мастера Якутии, по древним обычаям.
Многие из участников ваших туров обращаются к вам, потому что их необъяснимо тянет в какой-то регион. Какие взаимосвязи скрываются за этим?
Бывает так, что человек давно хочет куда-то попасть, например в края вепсов (вепсы — коренной малочисленный финно-угорской народ, живущий в юго-восточном Приладожье. — Прим. ред.), и едет с нами в тур. А после начинает интересоваться своей родословной и находит свои корни именно на вепсской земле. Это удивительно, но такое бывало не раз. Со мной случилась похожая история, совершенно фантастическая. В нашем семейном архиве хранится фотография моей прабабушки. Однажды я заметила, что на платье прабабушки красуется вышивка с изображением ханты-мансийских петроглифов.
Я смогла их распознать, потому что к тому моменту уже интересовалась петроглифами. В нашей семье никто не обращал внимания на этот рисунок, а ведь всё, что оставляют предки, как бы говорит с нами. И знак, который я нашла на фото, подсказал мне, куда копать дальше. Вскоре я узнала, что мои корни уходят в Свердловскую область и Ханты-Мансийский автономный округ. А ведь меня изначально очень тянуло в те места, я изучала культуру коренных народов Сибири. Видимо, неспроста.
Беседовала Лиза Жирадкова
Фото: Саша Дзюбчук