Урал с детства казался мне самым таинственным и волшебным регионом России. Я знала из старых советских мультиков по сказам Бажова, что местные жители там «окают» и употребляют в речи непонятные слова, видят в костре девочку — Огневушку-Поскакушку, которая показывает им месторождения золота, мастеров привораживает Хозяйка Медной горы, а разноцветные ящерки превращаются в самоцветы. Захотелось выяснить: что это, особенности фольклора или древние верования? А может, и вправду край магический? Недавно представился случай поискать ответы на эти вопросы.
Урал похож на травницу-старообрядку: ходит в пестром платье, завязывает узелки от злых духов и варит душистые отвары. Бережно хранит в своих плетеных корзинках и деревянных сундуках традиции и поверья предков, танцы и песни, таежные хвойные леса, реки, скалы, избы с русскими печами и крытыми дворами. Кто соскучился по мистике, природе и самобытности — тому сюда.
«Тучерезы» и черемуховое мороженое
Калитка Урала — Екатеринбург. Именно сюда, в аэропорт Кольцово, прилетают самолеты из разных городов России. Впрочем, этот город-миллионник я рассматривала как транзитный пункт. Моя цель — найти корни уральских обычаев, а столица региона современная.
Всюду футуристические здания из бетона и стекла, напоминающие гигантские теплицы. Тянутся ввысь небоскребы, среди них — башня «Высоцкий» с музеем памяти музыканта и подогреваемым бассейном на крыше, на улицах звучит рок-музыка, переливается цветами радуги автомобильный Макаровский мост.
Конечно, Екатеринбург — мегаполис. Здесь проходили матчи Чемпионата мира по футболу — 2018, к которым реконструировали стадион, наш оперный театр соперничает с Пермским за третье место после Большого и Мариинского. А вообще у нас больше 20 театров. Но давайте копнем чуть глубже. Писатель Павел Бажов неспроста сравнивал город с огородом, где растет и малина, и хрен: так он намекал на его эклектичность и разнообразность.
Вскоре я убеждаюсь, что уральская самобытность пробивается даже сквозь застройку XXI века. Высотки тут некоторые называют тучерезами, по старинке (термин был популярен до революции). Исторический центр известен как Плотинка, хотя формально это проспект Ленина. Вероятно, топоним — отсылка к дамбе Екатеринбургского чугуноплавильного завода, с которого, по сути, началась история города. А за оболочкой новых ресторанов скрывается уральская кухня «по бабушкиным рецептам».
На Урале пекут, томят и едят почти любые дикоросы. Вот и у меня в меню каперсы из одуванчиков, цукаты из ревеня, мороженое из черемухи, томленая медвежатина да язык бараний.
«Желтый камень» и палаты Азовки
Урал — это прежде всего природа. И настолько она сильна, что не выкорчевать ее никакой цивилизацией. Минут 20 на автобусе от проспекта Ленина — и я на озере Шарташ. Оно похоже на гигантское блюдце с зеленоватым чаем из ив, берез и сосен. Водоему миллион лет. Археологи нашли на его берегах останки древних животных, им сейчас посвящен палеопарк рядом: бронзовые скульптуры мамонтов, лосей, овцебыков в полный рост. Слово «Шарташ» означает, по одной из версий, «желтый камень». Название, вероятно, дали жившие здесь когда-то тюркские племена. Возможно, они знали о месторождении золота в окрестных горах. Драгоценный металл там добывают до сих пор.
По тропинке, усыпанной хвоей и шишками, пробираюсь от озера к плоским гранитным останцам, сложенным стопкой до самых крон деревьев. В верхнем валуне выдолблена чаша, этакий Шарташ в миниатюре. Пил ли кто из нее? Говорят, первые люди пришли сюда еще в эпоху неолита.
В 80-е годы ХХ века здесь нашли пластины меди и хрустальные бусы, а под этой чашей — сопло. Версии две: это древний жертвенник или плавильная печь, в которую могли закладывать ритуальные предметы на удачу перед изготовлением металлических изделий. А сейчас мистически настроенные граждане кидают в чашу монетки и загадывают желания.
Впрочем, даже далекие от мистики местные верят, будто эти останцы — обитель Азовки, Хозяйки Медной горы, описанной Павлом Бажовым. И потому прозвали их Каменными палатками. Поговаривают, дева выходит из валунов при определенном свете и погодных условиях. Прямо как у Бажова: «Коса ссиза-черная и не как у наших девок болтается, а ровно прилипла к спине. На конце ленты не то красные, не то зеленые. Сквозь светеют и тонко этак позванивают, будто листовая медь…»
- Шарташский лесопарк на карте
Сад с райскими яблочками
Павел Бажов родился в Сысерти и 28 лет прожил в центре Екатеринбурга. Его коричневая, пожухшая, вросшая в землю избушка так и стоит среди тучерезов. Сейчас здесь находится Мемориальный дом-музей писателя.
В этом доме Павел Бажов создал практически все свои произведения. Слава пришла к нему только в 60 лет, когда, наконец, вышло первое издание «Малахитовой шкатулки». Писатель любил пить чай из граненого стакана с подстаканником, сидя спиной к двери. А работал он стоя за секретером в прихожей, писал от руки в школьных тетрадках. Свой труд сравнивал с ювелирным и повторял: «Сказ — штучка ажурная». За полгода сочинял лишь 70 страниц, но зато каких!
Кажется, что писатель вот-вот войдет и примется заваривать чай. В избе пахнет яблоками и прелыми листьями. Стулья с витыми ножками, льняная скатерть с вышитыми в прорезях цветами (популярный на Урале узор ришелье), глиняная статуэтка — Танюшка с малахитовой шкатулкой.
В Екатеринбурге считают, что никто не знал Урал лучше Бажова. Он ездил по деревням, копал, собирал. Сотрудники музея нашли в его рукописях словарь уральской лексики, выписали на дощечки и повесили на забор. Есть тут, например, глагол «вожгаться», означающий «упорно работать», и существительное «шмыгало» — «проворный человек». Писатель с одинаковым рвением коллекционировал поверья, словечки, цветы и травы.
От бажовского сада, к сожалению, ничего не осталось, кроме нескольких деревьев, среди которых — столетняя «райская» яблоня. Зато в окрестностях Екатеринбурга сохранились по сей день села, где писатель черпал сюжеты для своих сказов.
- Мемориальный дом-музей П. П. Бажова
ул. Чапаева, 11
Огневушка-Поскакушка и кукла-оберег
Ветер в октябре уже студеный, чувствуется близость Сибири. Воздух так крепко настоялся на хвое и сосновой смоле, что пьянит не хуже уральской самогонки. Вокруг рассыпаны желтые, синие, зеленые избушки, словно зацвели вдруг медуница, ветреница да прострел. Это Мариинск — село на реке Ревде в 70 км от Екатеринбурга.
Мариинск — село в окрестностях города Ревды в Свердловской области. Назван, по одной из версий, в честь Марии Денисовны, жены промышленника Алексея Петровича Демидова, который построил здесь завод в дополнение к ревдинскому железоделательному предприятию. До революции и Мариинск, и соседний Краснояр считались старообрядческими поселениями. Некоторые из изб староверов сохранились по сей день.
Когда-то здесь жили старатели да щегари — рудных дел мастера. Ведь вокруг горы, плодородящие медью и самоцветами. У этих рабочих Павел Бажов и собирал «былички» — очевидные-невероятные истории. Например, рассказывали писателю, что водятся тут щелпы — энергетические шары, способные принимать разные формы и даже человеческий облик. Кто их встретит, тому не будет покоя. Вероятно, это аномальное явление и породило сказы про Огневушку-Поскакушку и Синюшку.
«А мы тебе свою быличку расскажем. Говоришь, именинница ты осенняя? Вставай-ка в хоровод. Будем тебя «заворачивать в капусту». Ведь новорожденных в капусте находят», — так меня приветствуют участники фолк-студии «Марьина завалинка» в сельском трактире. Танцоры в сапогах и картузах и танцовщицы в цветных платках да пестрых сарафанах, «рядных», как тут говорят, ставят меня в начало хоровода и в пляске постепенно закручиваются в улитку. Когда я оказываюсь в центре круга, поют под гармошку «многая лета» и касаются меня вытянутыми руками, чтобы «наделить магической силой».
Музыканты — простые селяне, и обряды Урала знают не понаслышке. А подобное представление они показывают гостям «Мариинских изб». Так называется отельный комплекс, состоящий из деревенских домов и коттеджей, рассеянных по всему Мариинску. Проект создал уралец Игорь Черноголов как раз для того, чтобы возродить и сохранить местную культуру. Ведь коренного населения в Мариинске с каждым годом всё меньше — кто передаст традиции новым поколениям? Он — как Бажов. Только писатель популяризировал предания, а предприниматель выкупает заброшенные избы, реставрирует их, проводит современные коммуникации, обставляет сундуками, керосиновыми лампами, буфетами и приглашает желающих пожить по укладу позапрошлого века.
Тут и телятина, томленная в глиняном горшочке, и бани, и ферма с козами и петухами, и сани с телегами. Путешественники спят на печах и полатях, завтракают молочной кашей и творожной запеканкой в трактире, а в течение дня рыбачат, ходят по грибы-ягоды, обучаются гончарному или кузнечному делу, а то и бродят с металлоискателем по горам. Мне же предлагают освоить другое ремесло: смастерить уральскую куклу-оберег.
Такие куклы называются мотанки, потому что на них наматывают ниточки. Берем белый лоскуток — это личико. Загибаем края, а после складываем пополам и разглаживаем о ребро стола. Теперь сворачиваем в рулетик, семь раз обматываем ниткой и завязываем три узелка. И далее всегда будет семь обмоток и три узла.
Цифры «три» и «семь» считались сакральными еще в дохристианские времена. Первая символизировала миры (нижний, средний и верхний), а вторая — пантеон языческих богов. Когда лицо куклы готово, прячу его в сгибе цветастых лоскутов и снова мотаю ниточку. После повязываю красный платок «цвета осени», а в его кончик закладываю веточку рябины: заговор на хорошую дорогу, ведь я путешествую.
Еще кладут березовую кору, чтобы здоровье было крепким, мяту или полынь, если кто-то болен. А главное — загадывать желание, пока делаешь куклу. Непременно сбудется.
Избушки с преданиями
В каждой из шести изб проекта в XIX столетии жил какой-нибудь реальный человек: приказчик, торговец, старовер, горный мастер, учитель. Один сруб 1850 года и вовсе принадлежал Антуфьевым — родственникам знаменитых Демидовых. На самом деле Антуфьев — настоящая фамилия основателя династии промышленников, туляка Никиты Демидовича. Она казалась ему неблагозвучной, вот он и взял себе другую, переделав из отчества.
Передо мной сочно-зеленый теремок. На белых наличниках — россыпь узоров цвета рябины, которая как раз поспела и свесила грозди к окошкам. Калитка ведет в крытый бревенчатый двор, со стенами и крышей, наподобие большого сарая. Такая конструкция — уральский обычай.
Это дом зажиточных людей, о чем говорят два этажа, два входа (парадный и зимний) и четыре печи. Вероятно, у хозяев были слуги. В крытом дворе много стойл для крупных животных — кто-то должен был смотреть за ними. Наверняка они держали коров. Вот ботало — нашейные колокольчики для рогатого скота, а вот — ошейник с торчащими гвоздями, его надевали на теленка, чтобы молоко матери не сосал.
Антуфьевы и вправду не бедствовали. Есть даже быличка о том, как они разбогатели. Якобы первый из них как-то услышал голос из голбца (подпола): «Иду, иду». Вся родня от страха разбежалась, а он сам не сробел и ответил: «Иди, иди». Тем временем приготовил топор, подпоясался да взялся левой рукой за узел кушака — от нечистой силы. И вот выкатился из голбца старый саркофаг и рассыпался в труху. Наклонился Антуфьев, а там — слитки золота! Жужелки по-местному…
Древние половицы избы скрипят под моими ногами, как стволы сосен в таежном лесу. На печной лежанке и кровати в спаленке — лоскутные одеяла, пестрые, словно клумбы. Закутаться бы в них да травяного чаю заварить, недаром в стенке печи проделано отверстие для самоварной трубы.
Рецепт чая
«Я с детства разбираюсь в травах и собираю их. От бабушки передалось», — говорит Мария Ширыкалова, в «Мариинских избах» она работает Марьей-искусницей: проводит мастер-классы по русскому чаепитию. А точнее — по отварам из дикоросов. В старину их пили, чтобы проснуться или, напротив, заснуть, сбить жар, снять головную боль.
Марья достает из плетеной корзины баночки с сушеными листочками мяты, эстрагона, ягодами малины, смородины. «Вот это — кипрей, или Иван-чай. Если он правильно высушен, пахнет ягодами. А вялили его так: сперва раскладывали на сутки в тени, затем каждый листок скручивали в трубочку, после топили баню, давали ей проветриться, чтобы влага ушла, и там держали кипрей еще несколько дней, пока не останется в нем хруста», — рассказывает она и наливает в чашку кипяток из самовара.
Я не могу угадать, какие травы она заварила: пахнет вареньем. «Есть всего три вкуса: древесный, травяной и фруктовый. И одни и те же растения могут отдавать тем или иным оттенком. Всё зависит от времени сбора. Так, листья лучше собирать в растущую луну, корешки — в убывающую. Но вообще, единого рецепта нет. У каждого свой чай», — улыбается Марья.
А я, потягивая горячий бодрящий напиток, думаю, что мой идеальный «чай» состоит из пряного хвойного воздуха, сухого дерева изб и густой застывшей Ревды.
- Туристический комплекс «Мариинские избы»
ул. Мичурина, 8
Фото обложки: Дмитрий Шемякин