На берегах Волги раскинулся самобытный край — Республика Марий Эл. Здесь живут потомки финно-угров, которые говорят на своем языке. Они верят, что мир произошел от утки, поклоняются деревьям, выдалбливают лодки и вышивают обереги. Чтобы погрузиться в культуру этого этноса, нужно знать места. Рассказываем, где познакомиться с традициями марийского народа.
Республика Марий Эл напоминает традиционную холщовую рубаху тувыр с вышивкой: вроде обычные квадратики, ромбики и кружочки, да только в каждом из них спрятана сказка, эпос или предание. Города региона сотканы из простых старорусских изб, винтажных купеческих особнячков и современных пафосных зданий. Но местные знают, что это лишь верхний слой, который защищает их древнюю веру и культуру.
Марийцы — потомки финно-угров. Они издавна селились на берегах Волги, сейчас проживают в основном в Республике Марий Эл и Башкортостане. Есть три основные этнографические группы: горные, луговые и восточные. Говорят они на диалектах марийского языка, который имеет общие корни с финским и удмуртским.
Красный город
В Йошкар-Оле, бывшем Царевококшайске, я оказалась в марте и было еще снежно: здесь подтаежная зона. Улицы напомнили мне куски белого холста, на которых вышиты сказочные эклектичные здания. Правда, все они построены в начале XXI века и никак не связаны с историей Марий Эл.
Например, Царевококшайский кремль в центре города задумывался как «пара» к Московскому: Спасская башня, краснокирпичные крепостные стены, Вознесенский собор с разноцветными маковками. Район Брюгге на набережной Большой Кокшаги создан по бельгийскому лекалу: ряды миниатюрных домиков в бордово-белую клеточку под черепичными крышами, внутри — кофейни и сыроварни. Национальная художественная галерея, вся в пурпуре, с ажурными балкончиками и арками, намекает на венецианский Дворец дожей. А отели расположены в изящных особняках с мансардами и панорамными окнами — чем не Франция?
Таким облик города придумал бывший глава республики Леонид Маркелов, ценитель Европы. До него Йошкар-Ола представляла собой преимущественно бесцветные штампованные советские многоэтажки. Но мне почему-то тесно и душно. Хочется просторного, натурального, самотканого.
«Ищи между строк. Например, в архитектуре преобладает красный цвет. Он символизирует кровь, пролитую за веру. Да и название Йошкар-Ола в переводе означает «Красный город», — подсказывает марийка Надежда Моисеева, моя проводница.
- Царевококшайский кремль
ул. Вознесенская, 58 - Национальная художественная галерея
пр. Ленинский, 24
Жизнь вокруг холста
Мы с Надеждой пробираемся сквозь покрывало снега и ветра по Советской улице к Национальному музею Республики Марий Эл. Здание незатейливое, прямоугольное, но по фасаду идет лепнина в виде марийского орнамента: пересекающиеся стежки с завитками на концах. По такому принципу местные вышивают обереги на полотенцах и одежде.
В этом музее показан срез жизни марийца от рождения до смерти. Вот, например, деревянные кадки и плетеная люлька с младенцем. Детей рожали в бане, где стерильно и тепло. Когда появлялась на свет девочка, ей обрезали пуповину на веретене, чтобы стала хорошей пряхой и вышивальщицей, а мальчику — обрубали топором, подготавливая его к выдалбливанию лодок. Затем ребенка заворачивали либо в материнскую рубаху, либо в отцовскую, в зависимости от пола.
Вся жизнь марийцев крутилась вокруг холста. С 14 лет девочка шила себе приданое, в 16 брала шитье и отправлялась на холм. Там она дудела в берестяную трубу Ӱдыр Пуч, а парни, заслышав звук, приходили посмотреть на ее работу. Оказалась девицей-умелицей — посылали к ней сваху. Та, в свою очередь, велела невесте погладить одежду рубелем — тяжелым бревном с выдолбленными желобками. Если удержит «утюг» одной рукой, значит, готова к браку. Ведь ей в замужестве предстояло еще и с неподъемным корытом ходить на родник и полоскать белье, колотя по нему палками.
Марийцы трудились до гробовой доски. Когда чьи-то дни были сочтены, из-под умирающего вытаскивали перину: иначе будет на том свете пух пересчитывать. Покойного накрывали холстом, через который пропускали три нити — качели между мирами. В могилу втыкали кол — домовину, а на него вешали полотенце с родовой вышивкой. На сороковой день «заместитель почившего» надевал его рубаху, с песнями и плясками проходил по кладбищу 40 шагов и сбрасывал одежду. Тогда считалось, что с усопшим попрощались.
Чувствую оцепенение. Жутковато. Хотя все эти обычаи — раритеты из бабушкиного сундука, не более! Надежда Моисеева улыбается: «В моей деревне по сей день соблюдают традиции. Например, когда умирает женщина, режут курицу, мужчина — петуха. Если птица с отрубленной головой не выбежит за ворота, смертей больше не будет».
- Национальный музей Республики Марий Эл имени Тимофея Евсеева
ул. Советская, 153
Кугу-Юмо, еж и патыры
Снег колет лицо, небо серое и плотное, как сырой холст. Мы доходим до некрашеного терема, по периметру которого нашито белое деревянное кружево со сложным узором. Это Музей марийской сказки. Впрочем, под «сказкой» понимается не столько народный фольклор, сколько вера местных жителей.
Среди марийцев есть православные и мусульмане, но большинство исповедует традиционную религию. «Марла вера» похожа на языческую: они поклоняются природе, которой управляет Большой Белый Бог Кугу-Юмо, верят в существование добрых и злых духов. Обряды проводят в Священных рощах — в те дни, когда положение луны и солнца наиболее благоприятно. Таким образом марийцы благодарят своих богов и духов за хороший урожай или просят избавить от недугов.
Попадаем в игрушечную Священную рощу: нарисованные деревья, стол с ножками-корешками, картонная трава. В настоящее сакральное место меня, не марийку, никто не пустит: природа должна оставаться нетронутой и чистой. В республике более 600 Священных рощ. Ритуалы проходят возле деревьев-онапу, которые заранее выбирают по высоте и крепости. Это может быть сосна, береза или дуб. Возле онапу закалывают утку или гуся. Затем мясо варят в котле над костром и съедают без остатка.
«Моя бабушка рассказывала, что после октябрьской революции правительство вынуждало наш народ вырубать леса. И вот нашлись марийцы, которые согласились. Завели бензопилу, прикоснулись к березе, а оттуда — искры! Испугались и бросились наутек. Как потом выяснилось, кто-то, зная, с какого дерева они начнут, вбил в ствол гвозди», — смеется сотрудник музея Евгений Фокин.
Дерево у марийцев — символ мироздания. Крона — верхняя часть, где обитают боги, прежде всего — утка-прародительница и ее сын. По преданию, она снесла золотое яйцо, из которого вылупился творец Оуш Куго-Юмо. Корни — нижняя часть, где находятся духи и еж: обидевшись на зверей за насмешки над его короткими лапками, он пожелал, чтобы все реки, тропы и растения стали кривыми. Ствол — средняя часть. Здесь живут люди и полумифические персонажи, в частности 10 богатырей-патыров. Например, Ненчык. По легенде, у старика со старухой не было детей, они слепили ребенка из теста, положили его в лапоть — и на печку. А наутро нашли настоящего мальчика, который рос не по дням, а по часам и вскоре превратился в силача.
Еще есть Сереброзубая Пампалче — назвали ее так за ослепительную улыбку. Однажды ее отец отправился рыбачить на озеро и угодил в лапы к водяному. Злодей отпустил старика в обмен на клятву выдать за него дочь. Девушка, узнав о таком женихе, решила бежать. Но по пути повстречала ведьму Вувер-Кува, чьи ступни вывернуты назад, засмеялась, и блестящие зубы выдали ее. Красавица залезла на высокую сосну, а колдунья соорудила из своего кривого пальца и зуба топор и принялась рубить дерево. В последний момент Пампалче спасла сестра, которая спустила ей с горы шелковую лестницу… Тряпичные герои этой сказки — повсюду в музее. Среди них тепло и уютно, будто в лоскутном одеяле.
- Музей марийской сказки и народного творчества «Сереброзубая Пампалче»
ул. Советская, 104/1
Священные шапки
«Тебе больше 18 и ты не замужем? Надо исправлять!» — встречает меня Ираида Степанова в Центре марийской вышивки. Его создали, прежде всего, для местных, потерявших связь с традициями. Здесь настолько пестро, будто я оказалась внутри шкатулки вышивальщицы. Всюду красные, зеленые, небесно-голубые платья, колпаки, кушаки, украшенные бисером, тесьмой, бахромой.
Костюмы у разных групп мари отличаются, но на всех есть три ряда украшений (по числу частей мира, как в верованиях про дерево) и кисточки от злых сил. «Всё, что болтается, шуршит, создает вибрацию, — сбрасывает негативную энергию», — уверяет Ираида. Она, луговая марийка, одета в белый тувыр с красным орнаментом, на ее шее и груди — звенящее монисто, а голова по самые глаза закрыта платком. Головные уборы считаются священными. Лучше их вообще не снимать, а если вдруг уронишь — навлечешь беду. Когда девушка выходит замуж за лугового марийца, она меняет родовую шапку на конусообразный шымакш, за горного — на налобную повязку нашмак и покрывало шарпан.
Я пока в невестах, и Ираида надевает на меню такию — шелковую темно-красную тюбетейку, вышитую зелеными цветами. Ее принято носить сразу после сватовства. В день свадьбы сверху прикалывают булавками холщовый платок с девятью рядами бусинок — по числу месяцев предстоящей беременности. Мой вдруг цепляется за такию и не расправляется. Значит, что-то препятствует замужеству. Но всё поправимо! Марийка наливает в деревянный ковшик квас и протягивает мне. Нужно загадать желание, затем пройти с этим ковшиком, притоптывая, три круга, на каждом поднимать его к солнцу и делать глоток. Прольешь хотя бы каплю — не сбудется. У меня получается.
- Центр марийской вышивки
ул. Советская, 125
Секрет подкогыльо
Как будущей невесте, мне предстоит освоить домашние ремесла, и Надежда предлагает сделать это в Козьмодемьянске, центре горных мари. По пути — непроходимые леса, запутанные, словно клубки с нитками. Сам город, стелющийся то вниз, то вверх по холмам, скроен из бархатно-коричневых и синих изб с ажурными наличниками и из шелково-розовых купеческих особнячков позапрошлого столетия, в основном полинялых.
Мы встречаемся в ресторане «Аяр» с Филонией Шестаковой, старейшей вышивальщицей в Марий Эл. Ее наряд — бархатное темное платье и голубой фартук — напоминает местные избушки.
«У мари пять тысяч узоров. По рисунку можно узнать, из какой ты деревни. Если берешь чужой, ставь его в середину своего, чтобы не создавать путаницы. Как будешь замуж выходить, вышивай на свадебной одежде два орнамента — твоего рода и женихова. А мужнину рубаху станешь украшать, выводи оранжевые и зеленые треугольники и ромбы — это символ дуба и мужчины», — инструктирует Филония.
Вышивание по-марийски мне кажется слишком витиеватым, и я принимаюсь за кулинарию. Сперва выносят приветственный пирог горных мари — кравец. Без такой выпечки ни в гости пойти, ни у себя дома принять. Внутри два слоя: первый — ячменная или пшенная каша, второй — свинина или курица, рубленная прямо с костями. Блюдо сытное: одним куском можно наесться, как комплексным обедом. Когда я накормлена, хозяйка «Аяра» зовет меня на кухню.
Здесь уже приготовлены миски с кусочками волжского судака, лесными груздями, луком, квашеной капустой и скалка. Будем лепить подкогыльо — марийские пельмени. В полупрозрачное раскатанное тесто нужно положить начинку непременно «с горкой» и завернуть. А чтобы содержимое не рассыпалось и конструкция не порвалась — сделать тонкий, но очень плотный защип. Увы, из моего подкогыльо всё вываливается, как из дырявого кармана.
- Ресторан «Аяр»
ул. Промышленная, 13
Сила теркупша
Мне до конца не верится, что все эти обычаи ценны в наше время. И по совету Надежды Моисеевой я еду в село Старое Крещено, в 35 км от Йошкар-Олы, где живут луговые мари. Здесь бесконечная равнина, покрытая толстым слоем снега, словно гусиной периной. С трудом удается разглядеть потертый бревенчатый домик на глинобитном фундаменте. На пороге появляется хозяин в замшевом тулупчике — таком же старомодном, как и теремок. Это местный ремесленник Виталий Кудрявцев. Он ведет меня в мастерскую, под потолком которой привязана лодка-долбленка.
По-нашему она называется тагына-пуш. Сам делал, по дедовскому методу. Взял цельное осиновое бревно, просверлил в нем дырочки, а в них забил твердые дубовые пробки: это ограничитель, дальше них выдалбливать нельзя, а то дно пробьешь. Чтобы выходило гладко и кругло, бревно надо вымачивать, а затем парить над костром и в это время прорубать. И никаких женщин рядом! Иначе трещина образуется.
Еще он плетет из ивовой лозы корзины «тверже бочек», кузовки для сбора грибов — пестери, лапти и ложки для захватывания подкогыльо из миски. Есть в его кладовой и старинный ткацкий станок, и лук, и стрелы с тупым наконечником — глушить белок, чтобы не повредить шкурку, и тряпичные куклы-обереги без лиц в вышитых платьицах — их сажают на осиновую палку и кладут в колыбель к младенцу.
Неужели всё это пользуется спросом в XXI веке? «Конечно, не каждый мари помнит традиции от и до. Зато мы сохранили веру. Я, например, назначен деревенским картом: имею право проводить обряды. Поэтому со мной всегда моя ритуальная шапка — теркупш. Это связь с предками», — говорит мариец и показывает мне войлочный трапециевидный головной убор. Белый, как снег на лугах Марий Эл.
